24 ноября текущего года исполнится 50 лет со дня кончины великого эрзянского скульптора Степана Дмитриевича Эрьзи (Нефёдова). В преддверии круглых дат обычно возрастает наш обывательский интерес. Я не оказалась в этом плане исключением и принялась перечитывать книги, статьи, очерки о легендарном земляке, «русском Родене». Хотя почему русском? - эрзянском талантливейшем резчике из эрзянского села Баево,  согласно списка населенных мест Симбирской губернии на 1859 год по почтовому тракту из Алатыря в город Ардатов находилась удельная эрзянская деревня при речке Ладыге - Подгородное Баево.

Мало кто из посетителей редких в наши дни выставок творчества С.Д.Эрьзи догадывается и о том, что Эрьзя – это не фамилия, а псевдоним, взятый мастером в честь своего родного народа, который дал ему жизнь и вдохнул мятежный экспрессивный дух в его плоть, в его сущность, в его детища – скульптуры. Мне самой неоднократно приходилось объяснять совершенно различным людям, заинтересовавшимся личностью самобытнейшего скульптора, что Эрьзя – это псевдоним, это национальность гениального резчика.  В связи с этим в процессе чтения я уделила особое внимание именно причине, подтолкнувшей Степана Дмитриевича избрать  псевдонимом название своего народа  - ЭРЗЯ, и ее описанию в различных литературных источниках. Приведу несколько из таких описаний:

«Эрьзя… Это не имя, это даже не псевдоним. Это прозвище… одной из старинных и далеких народностей – мордвы… Этот маленький народ, затерянный среди изумрудных лугов и безграничных болот Симбирской губернии, орошаемой великой рекой Волгой, имеет какое-то этническое родство с финнами.»

                                                   Из книги Сутеева Г.О. «Скульптор Эрьзя»

«Первые же свои скульптуры Степан Дмитриевич Нефедов подписывает именем С. Эрьзя. Показательно само происхождение этого псевдонима. Эрьзя – этнографическое название  одного из мордовских племен. В те годы это слово служило в Поволжье пренебрежительной шовинистической кличкой для мордвы…»

                                   Б.Полевой «С.Эрьзя (Степан Дмитриевич Нефедов)»

Прочитав эти строки, я пришла в недоумение: зачем понадобилось эрзянину, любящему и гордящемуся своим народом, брать в качестве псевдонима кличку?! Это явно противоречит логике здравомыслящего человека.  Видимо, в силу своей неосведомленности в области этнографии и Г.О.Сутеев, и Борис Полевой, непреднамеренно искажают логическое объяснение причины, подтолкнувшей Степана Дмитриевича взять в качестве псевдонима название своего народа – Эрьзя.

Ситуация была совершенно обратная, а именно: унизительным прозвищем для эрзян служило всегда слово «мордва»; именно слово «мордва»  воспринималось эрзянами как оскорбление, как унижающая человеческое достоинство кличка, и мне, эрзе, это известно не понаслышке, а впитано мною с молоком матери.  Да и в повседневной жизни не раз приходилось слышать унизительное  «грязная мордва», «упрямая мордва». Я долгое время думала, что эти прозвища имеют под собой какую-то реальную объяснительную основу, однако после прочтения очерка-отчета «Краткий очерк лукояновского уезда нижегородской губернии» А.И.Звездина, все мои заблуждения развеялись окончательно. Чтобы их развеять и у других, привожу отрывок из выше обозначенного очерка:

«Особенно же отличается мордва племени эрзя, как от мокшан, так и от русских, чистоплотностью и брежностью, по отношению и к дому и к одежде. Первое, что вызывает удивление при входе в их дома, это чистота и опрятность. Стол, скамьи, лавки тщательно вымыты; каравай хлеба и солонка (необходимые столовые атрибуты) покрыты чистою скатертью (домашнего изделия); пол старательно выметен; словом, во всем видна заботливая рука хозяев…».

В этом же очерке говорится о том, что эрзяне сильно отличаются от мокшан, привожу дословно: «по характеру мордва-эрзя и мокша резко различаются между собой» и «совершенную противоположность племени эрзя и русским представляет другая группа мордвы – мокшане…». Здесь же дается развернутая характеристика мокшан, но я ее касаться не буду, так как это не является целью моей статьи, лишь заострю внимание читателя на том факте, что «между мокшанами существует особый разговорный язык, отличный от языка эрзи, и тогда как эрзя в большинстве обрусела и усвоила чистый русский выговор, мокшане плохо его понимают и вообще туго поддаются влиянию русских, упорно сохраняя своеобразные традиции…».  Исходя из прочитанного, можно сделать вывод, что эрзяне и мокшане, хотя и назывались одинаково мордвой, однако внимательный взгляд А.И.Звездина четко отследил существующие, причем  заметьте - «резкие», отличия и в языке, и в характере, и в образе жизни. Наличие таковых отличий, на мой взгляд,  может говорить лишь об одном: что эрзя и мокша  - это два разных народа, и существующие отличия вызваны совершенно разными историческими путями развития этих народов, иначе и быть не могло.

Отчет «Краткий очерк лукояновского уезда нижегородской губернии» А.И.Звездина наглядно доказывает и тот факт, что в русскоговорящей среде, несмотря на явные «резкие» различия с мокшанами, эрзян, также как и мокшан,  называли мордвой: «мордва племени эрзя». Поразительно, что эрзян стали называть мордвой только в XVIII веке, а до этого времени в исторической литературе название «мордва» в отношении эрзян не встречалось. Видимо, были какие-то политические мотивы, по  которым  эрзян стали  активно и повсеместно прозывать «мордвой».  К сожалению, и сегодня в современных изданиях можно встретить непростительные утверждения, полные абсурда, абсолютно безграмотные, подобные, например, этому: «мордвин – скульптор С.Нефедов – Эрзя, взявший имя народа  своим псевдонимом» (Энциклопедия для детей. Т.12. Россия: физическая и экономическая география. – 2-е изд., испр.  – М.: Аванта+, 2004). Невольно напрашивается вопрос: Если Степан Дмитриевич Нефедов мордвин, то почему же его псевдоним – ЭРЬЗЯ?! И есть единственно логически верный ответ на этот вопрос: да потому что легендарный скульптор был эрзя по национальности, и народ, породивший его, носил имя «ЭРЗЯ».

Сами эрзяне никогда, ни при каких обстоятельствах,  не определяли свою национальную принадлежность фразой  «мон мордвин», это словосочетание  возможно исключительно в русском языке (я мордвин, я мордовка). Слов «мордвин», «мордовка» в эрзянском языке просто-напросто не существует, кроме того в эрзянском языке отсутствует категория рода, поэтому, смею вас уверить, что эти слова были не знакомы эрзянам и именно они и употреблялись русскоговорящим населением в качестве оскорбительной клички эрзян.

Эрзяне про себя во все времена говорили, говорят, и впредь будут говорить: «мон эрзя», что в переводе на русский язык означает: «я эрзя». Степан Нефедов именно так себя и называл, именно так и представлялся при знакомстве своим собеседникам. Дальнейшее повествование очерка Б.Полевого «С.Эрьзя» лишь подтверждает это:

«- Почему Вы выбрали для себя это имя? – спросил я его в один из вечеров, когда он отдыхал, присев на какой-то чурке, возле одной из неоконченных своих работ…

Он усмехнулся и рассказал, что уже студентом Московского училища живописи, ваяния и зодчества, стремясь лучше постичь тайны мышечного строения и анатомии человеческого тела, он записался вольнослушателем на медицинский факультет Московского университета. Там среди студентов он встретил сыновей крупного алатырского помещика, к которому когда-то мальчишкой ходил вместе с матерью вымаливать или выкупать свою коровенку, задержанную за потраву барского луга. Баричи уже кончали курс. Они не прочь были использовать для мелких услуг земляка, застенчиво бродившего между студентами, работавшими в анатомическом театре и оперировавшими трупы. 

 - Эй, эрьзя, не в службу, а в дружбу, принеси-ка, братец, с ледника ногу, - говорили они ему. 

Или:

 - Ну что этот мужик понимает в медицине? Эрьзя и есть эрьзя.

Это больно ранило душу самолюбивого молодого человека. И вот тогда –то  будущий скульптор и решил про себя, что если судьба пошлет ему когда-нибудь  кусочек славы, он отдаст ее своему маленькому, забитому, угнетаемому в царской России народу.

Поэтому он и стал подписывать свои скульптуры – «С.Эрьзя».

К сожалению, Борис Полевой сделал на основании данного воспоминания скульптора ошибочный вывод. Степан Дмитриевич взял своим псевдонимом этническое название своего родного народа, а  вовсе не «пренебрежительную шовинистическую кличку для мордвы», и подтолкнуло его к этому шагу чувство оскорбленного национального достоинства. Следуя исключительно этой, единственно верной, логике, Степан Дмитриевич  и взял гордый прекрасный псевдоним Эрьзя с тем, чтобы прославить свой незаслуженно попранный народ и увековечить истинное название своего этноса. Он  руководствовался исключительно чувством любви к своему родному народу, чувством признательности и национальной гордости за свой народ. Именно это объяснение избранного  скульптором  псевдонима и дает в биографическом очерке «Степан Дмитриевич Эрьзя» известный эрзянский прозаик К.Г.Абрамов:

«Скульптора была подписана новым именем: «S.Ersia». Это имя народа, породившего Степана Нефедова. Присваивая его себе, скульптор уже был уверен, что не посрамит его. В Европе  в то время мало кто знал об этом маленьком, задавленном громадой русского самодержавия, трудолюбивом и нравственно чистом народе. Скульптору хотелось, чтобы о нем знали.»

Кстати, не такой уж и маленький, этот древний народ эрзя,  заселяющий огромную территорию в самом сердце России. И вовсе не такой забитый, как часто изображается в художественной литературе и в исторических публикациях. Эрзя - это  народ, который отважно принял удар татаро-монгольского нашествия, который своим мужеством и воинской доблестью остановил и удерживал вражеский натиск, который  был обескровлен, но морально так и не побежден. Не было у эрзян татаро-монгольского ига, не платили эрзяне дани ордынцам, не зафиксировано это ни одним историческим документом.  Степан Дмитриевич знал эту историческую истину, как знает любой эрзя, знал и гордился своим народом. И хотел, чтобы каждый эрзянин также гордился своей принадлежностью к народу – эрзя, потому что был уверен, что лишь чувство национальной гордости заставит считаться другие народы с эрзянами.

Сегодня, в условиях шовинистической мордвинизации  эрзянского населения России и в преддверии лжепразднования тысячелетия присоединения мордвы к России, Степан Дмитриевич Эрьзя из небытия, из мглы национального и исторического беспамятства своим именем, начертанным на его скульптурных детищах, дарит нам, эрзянам, прекрасный контраргумент :

МЫ – ЭРЗЯНЕ!  МИНЬ  – ЭРЗЯТ!

И традиционно свою статью закончу поэтическими строками Маризь Кемаль «Степан Эрьзя марто кортнема»:

Зярдо течинть кезэрень шкакс лемдясызь,

Ды бути алкукс сы эрзятнень пест, -

Кадык «эйдеть»* иетнень пачк пачтясызь